Идеология патриотизма «Гордость Родины» 16.4 Пересвет. Пересвет – гордость Родины, скольких ты спас и тогда, и потом, и сегодня, сейчас... Что способен свершить одиночка герой – миллионам дать знать и ты сможешь со мной. Миллионы историю мира меняют, если их героизм единиц окрыляет. Если витязь в бою упадет, побежит – боль, мильоны в слезах: убежим лишь бы жить. Если выстоит он или, встав победит – взрыв, мильоны зажгутся: враг будет разбит! Это пламя и тыщи не гасят слезами в миллионах горит, «Да, победа за нами!» Если б шире был спектр человечьего зренья, мы бы видели свет - вкруг героев свеченье, это их соплеменников силы, надежды обвивают героев подобьем одежды. Пока Дмитрия войско сквозь Русь проходило, все сильнее оно в инфраспектре светилось, души всех убиенных над Русью скитались и к войскам, в бой идущим, повсюду стекались. Догоняли их мысли их жён и детишек, боль отцов, матерей, зависть глупых мальчишек, даже избы их дедов им свет посылали: мы вас ждали, мы верим в вас, как мы вас ждали. С двух сторон свет надежд над войсками клубился к месту встречи и сечи кровавой стремился. И на ста языках с двух сторон все молились, в миллионах умов сотни битв кружились. В половине из них Русь врагов побеждала, а в другой половине - в крови умирала. Свет всех красок, играя, стремился с церквей, золотистый с осенних не сжатых полей, синеватый от рек, от садов шел зелёный, от погостов кровавый, от кузниц чернённый. Всё искрясь и вибрируя, ширясь, сжимаясь, то вращаясь, в виденья цветные сбираясь, рассыпаясь и строясь в ряды и узоры, то слоями шли вниз, то взбухали как горы, колыхались друг в друге как волны морские, как листва среди бурь где дубы вековые. По над войском, что с шумом и лязгом ступало, словно море различных морей бушевало. Каждый чувствовал мощь сил невидимых вечных, что сквозь время неслись человечье калечить… С двух сторон две огромные рати ползли и не знали исхода и знать не могли. Дмитрий вздрогнул, пронзил его яростный крик: перейдя эту реку, мосты уничтожь, чтобы не было шансов сбежать и спастись, когда станет в бою уж совсем невтерпеж. Чтоб, коль сзади Ягайло придёт иль Олег… (я не вижу, на всё Божья воля), чтоб твой тыл был рекой, как стеною был мой в окружённом врагом Доростоле. Прорываясь сквозь вопли невест, матерей: сохрани мне его, сохрани, сохрани… чей-то крик оглушительно мощный «за Русь!» и стонала душа и болели виски. Стаи волчьи аж сотнями мчались по следу и вороньи истошно орали повсюду, кони травы под ноль на привалах съедали и на вёрсты войска по дорогам тянулись. Снизу с запада волчьим путём шел Ягайло, чтоб напасть в час удобный на помощь Мамаю. Дмитрий знал, но не время ещё, пусть мечтает, что с медведя убитого срежет … Ну, «дай Бог!» Своим подлым умом пусть пока насладится, а расслабится, тут с ним и время сразиться. Пусть войска, растянувшись на несколько вёрст, словно серп не спеша, образуют, чтоб ударом и сверху, и снизу, и в хвост снять с Ягайло башку удалую. И пошли за неделю до нужной реки, но литовцы умны, ничего не случилось, и своя шерсть дороже, стремглав отступив, когда слева и справа внезапно полки стали волчьи пути обходить… И решилось!! Шли отряды, таясь, но спеша и широко. И лазутчики честно о том доносили, но не видно им было, как таяли скоро, как отряды на группы и кучки делились, а отряды назад к главным силам стремились. Но зато находились татары и смерды, что богами клялись даже в пытках пред смертью, что видали, несметными тыщами русы спешно шли и в телегах везли свои грузы. Как они во лесах хоронились до срока и грозились Ягайле расправой жестокой. Ну а группы, как будто за ними войска, шли и нагло искали кого-то, и какие-то крики звучали в лесах, кони ржали за дальним болотом. …–Видно Дмитрий дурак, час прошёл для атак, пока силы свои развернёт он, то могучий Мамай тут как тут и хана: пол Руси князь Ягайло возьмёт. Но! 30 тысяч литовцев не грех поберечь, хватит им на их век и походов и сечь. А коль Дмитрий хитрит, как мурза говорит, может быть, пусть сам пленных пытает, да к тому же сундук да с казной золотой, если что, его тут ожидает. Пусть сам бог всё решит, раз Мамай победит ну, не красть же победу Мамая. А с другой стороны, где Мамай, а где мы? Может, врёт крымский хан, выжидает? Да Мамай, что сто тысяч ведёт победит, и опять лет на пять, ну на три будет сыт. А с другой стороны… двадцать пятый сидит хан в Сарае за двадцать три года, пусть он Русь победит, он же не чингизид, значит, грохнут свои за породу. А с другой стороны… князь? Сколь войск у него? Сто, а может четыреста тысяч, ведь всю Русь обобрал, всех мальчишек собрал, ну зачем мне спешить себя высечь. А с другой стороны… там мечи и брони, всё Мамай, победив, хапнуть может. Мразь! Предаст договор, не поделится вор… Мда, спешить иль отстать мне негоже. А с другой стороны… Сверху справа как волк шёл рязанский Олег, чтоб Мамаю в подмогу ударить, Дмитрий знал, что Олег, сможет сам не успеть, коль с Ягайло москвич угадает, но для этого в помощь предателю чаю, должен так я грозить, чтоб дошло до Мамая. Княжья участь о коей знать смердам не гоже: кто из них будет сволочь, кто избранник Божий, что за битвою будет страну поднимать и другого врагом рода русского звать! После битвы, в которой столь русских поляжет, что представить нельзя, страшно вымолвить даже. А с другой стороны, где Москва, где Рязань? Хоть с востока, хоть с юга она щит отчизны. Сколь оттуда в Москву убежало крестьян, что спасали свои, а что сделаешь жизни? Да в Москве москвичей отродясь не бывало, все года она мощью Руси прирастала. Да, Олег, наш «предатель», назад лет 15 сам с набегом Тогая сумел разобраться. Разгромил, молодец! Молодец!! Молодец!!! Я ж три года назад сам зазнался, сглупил, сам на Пьяна реке сына с войском сгубил. Подросли на уме Калиты и зазнались, 30 лет чай с ордою в бою не встречались. Возгордились, у пьянь… Пьянь Арапша побил, сирый Новгород сжег, тыщи душ полонил. Ну чего мы всё с пьяну гордимся собою, князем, верою, славой, землёю, страною… Вот и славься отечество наше свободное от убитых, кто мог бы стать силой народною через год, где на Воже мы с Бегичем дрались. Там я пить запретил, Русь в бою отстояли. А сейчас? Как нужны вы Руси … сын, Иван. Вы, от кружки прокисшей побитая пьянь, а без вашей защиты те тыщи сожжённых, а в орду полонённых, а всех не рождённых. Ах ты вредная пьяная дурость народная: выть мол славься страна, мы гордимся тобой... Убиваешь подлей, чем змея подколодная: та лишь, если наступишь, а ты души губишь, ежечасно, у всех – ленью и похвальбой. Из тех лет, где с Аскольдом Русь в битвы ходила, синим светом мысль Дира его просветила: хотя воины в битве дерутся минуты, но за спинами стоя друзей в сече лютой, видя, как перед ними друзья умирают, сами силы свои без сраженья теряют. И тогда Дмитрий молвил: –Боброк, ты с людьми ночью встанешь в засаду в дубраве. Там замри, жди свой срок, и смотри, и терпи, не сорвись, не начни слишком рано… –Ай да князь, это мысль! Ждёт подмоги Мамай, а с надеждой и мёртвые в силе… А Олег!?... Предал? Нет? Там за миг распознай… Страх надежде и силе – могила… –Знай, фланг правый сильней и он будет стоять, ну а левый, возможно, начнёт отступать, и тогда чтобы мне избежать окруженья все резервы я брошу налево в сраженье. И ты будешь уже не во фланге, в тылу! И Бог даст… Я, конечно, не знаю, где, когда вступят в бой, как в сраженья пылу встанут… будут резервы Мамая… А наутро: –Друзья, отступать нам нельзя, я умру, но не выйду из боя! Здесь средь вас иль победу иль смерть обрету, но врагам знать об этом не стоит! А в доспехах моих и под стягом святым встанет Бренк богатырь пред врагами, если волею Божьей в бою упадёт, не волнуйтесь князь с Вами! Я с Вами!! Враг наш конницей очень опасен, чтоб ей не раскрыть свои силы средь битвы, специально мы шли так, чтоб встретиться здесь, где тьма кочек ломать им копыта. Но чтоб нам защитить основные полки от крюков, чем они строй всегда разрушают, встанет полк перед строем, а там старики, что умней, но их руки уже не легки, мы наверно их всех потеряем. Очень важно для нас, чтоб Мамай наступал, здесь от конницы фланги прикрыты. Нам в бою на мечах враг всегда уступал, как на Воже Мамаю быть битым!! Между тем из Мамаевых грозных рядов вдруг возник богатырь исполинского роста и, играя как веточкой длинным копьём, стал, смеясь вызывать поединщика россов. –Кто не струсит со мной, мной Темиром-Мурзой силой смерится конным аль пешим, чтобы юным бойцам показать, что есть бой, чтоб вождей хана с князем потешить? –Князь дозволь! чуть не хором вскричали бойцы, но пока князь смял злость от исчадия ада и взглянул на своих, кто-то вырвался сам и без спроса из первого ряда. –Кто посмел? Дмитрий глянул и вновь обомлел. На могучем коне без щита, без кольчуги Пересвет лишь в чистейшей рубахе с крестом и в мгновение ока князь вспомнил о том, кто послал его, Сергий! Двоих, вместе с другом. –Князь, крепись, сеча будет жестока. Я тебя за твой путь уже благословил, но возьми двух монахов с собой в эту сечу Пересвет и Ослябя. Мне Бог говорил, что так надо. –Как скажешь, не стану перечить. –Что за витязь? Что мне за победу забрать? Ну, раз нищ, я спущу с тебя шкуру. Ты к тому же и нем как баран? Ну, баран, что ж, с моим познакомься шампуром. Два могучих искрящихся светом столба сумасшедше вращаясь, пульсируя, воя, источая свет молний в глаза и в сердца, окружили могучих героев. Два коня, две надежды друг к другу неслись и удар и обоим довольно, один выбит могучей рукой из седла, а другой пал погнутым крестом на коня и шепнул: –Мама, больно. И пронзила одних жажда выжить и грусть, и взорвался в других сверх сверхмощный «За Русь!» Сколько жизней ты Родине спас Пересвет… Ты и мертвый за Русь! Впереди! На коне. Что способен свершить одиночка… Я не знаю смогу ли, успею ль в мой срок твоей гордости Русь, стать достойным при жизни, но я буду стараться, я сделаю всё: мой миг жизни с тобой, мои руки, мой мозг для тебя дорогая отчизна. [16.3 Нартов] 16.4 [16. 5 Спасибо тебе, Родина] |
|